Сергей Герасимец: «Бердыев, как и Лобановский, – великий организатор. Сергей григорьевич герасимец — А вы не пересекались с Бердыевым на поле

Сергей Григорьевич Герасимец (13 октября 1965, Киев, Украинская ССР, СССР) - советский и белорусский футболист украинского происхождения, нападающий; тренер.

Карьера

Клубная

Воспитанник школы «Юный динамовец» (Киев). В киевское «Динамо» попал при Лобановском, но игроком дубля стал при Юрии Морозове. После двух лет в резервном составе был переведён в дочернюю команду из города Ирпень. Работавший тогда с командой Виктор Каневский, дал раскрыться футболисту, позволял играть в техничный футбол. В 1986 принял приглашение и перешёл в донецкий «Шахтёр». Из Донецка ушёл, не сработавшись с Анатолием Коньковым. Спустя некоторое время его позвал в Ланчхути Михаил Фоменко. Он написал заявление о переходе в «Гурию», но предупредил: будет предложение из высшей лиги - поедет туда. Вскоре такое предложение поступило от Динамо (Минск), куда он и перешёл.

В 1993 году уехал играть в Израиль за «Бней Иегуда» из Тель-Авив. Дебютировал 30 октября в игре против "Хапоэля" из Тель-Авива. Дебют у игрока получился - клуб выиграл 4-0, а Герасимец после этого стал игроком основы.

Играл также за «Балтика» Калининград (1997), «Зенит» Санкт-Петербург (1997-1999), «Жальгирис» Каунас (1999), «Динамо-Стройимпульс» Санкт-Петербург (2000), «Торпедо-МАЗ» Минск (2001-2002).

В сборной

После распада СССР принял приглашение Михаила Вергеенко и стал выступать за сборную Белоруссии. За сборную отыграл 26 игр и забил 7 мячей. Один из них - в ворота Эдвина Ван дер Сара в отборочном матче против сборной Голландии в 1995 году.

На пару с Петром Качуро мы обыграли семерых голландских игроков. Я получил пас от партнёра и фактически от углового флага поразил ворота. Этот гол был признан лучшим в том туре отборочных игр.
Сергей Герасимец: Всегда любил футбол больше, чем деньги. Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012.

Тренерская

В качестве главного тренера возглавлял команды «Северсталь» Череповец (2004) и «Окжетпес» Кокшетау, Казахстан (2006, 2009-2010). Ассистировал Анатолию Бышовцу в томской «Томи» (2006) и московском «Локомотиве» (2007). Осенью 2008 года подписал контракт с «Динамо» (Санкт-Петербург), где помогал Эдуарду Малофееву до 2009 года.

12 декабря 2010 года в Москве окончил 240-часовое обучение на тренерских курсах и получил лицензию Pro.

С 2012 года тренировал любительский ФК «Отрадное» одноименного города Кировского района Ленинградской области.

С июня 2013 - главный тренер ФК «Питер».

19 марта 2014 был назначен на должность руководителя детско-юношеских команд - руководителя программы развития молодежного футбола ФК «Тосно». Работал главным тренером молодёжной команды «Тосно» из первенства МРО «Северо-Запад» и Ленинградской области. 31 января 2016 контракт с клубом был расторгнут.

Перед сезоном-2016 возглавил новый клуб «Юниор» СПб, заявленный в ЛФЛ, МРО «Северо-Запад».

Клубная

Воспитанник школы «Юный динамовец» (Киев). В Динамо (Киев) попал при Лобановском, но игроком дубля стал при Юрии Морозове. Будучи в дубле киевлян, сдружился с многими футболистами. Среди них был и Григорий Пасечный, который трагически погиб в 1983. После двух лет в резервном составе был переведён в дочернюю команду из города Ирпень. Работавший тогда с командой Виктор Каневский, дал раскрыться футболисту, позволял играть в техничный футбол. В 1986 принял приглашение и перешел в Шахтёр (Донецк). Из Донецка ушел, не сработавшись с Анатолием Коньковым. Спустя некоторое время его позвал в Ланчхути Михаил Фоменко. Он написал заявление о переходе в «Гурию», но предупредил: будет предложение из высшей лиги - поедет туда. Вскоре такое предложение поступило от Динамо (Минск), куда он и перешел. Играл также за «Бней Иегуда» Тель-Авив (1994-1996), «Балтика» Калининград (1997), «Зенит» Санкт-Петербург (1997-1999), «Жальгирис» Каунас (1999), «Динамо-Стройимпульс» Санкт-Петербург (2000), «Торпедо-МАЗ» Минск (2001-2002).

В сборной

Тренерская

Байки от «самой колоритной фигуры» чемпионата РФ – 1997, воспитанника киевского «Динамо», экс-игрока сборной Беларуси и питерского «Зенита»

Что такое школа советского футбола в лучших ее проявлениях? Это когда игроку могли простить все — споры с тренером, хамство, даже нарушения режима, — кроме трусости и равнодушия на поле, вспомнил в интервью «БИЗНЕС Online» известный в прошлом футболист, а ныне тренер клуба ПФЛ «Анжи-Юниор» из Зеленодольска Сергей Герасимец. Также он рассказал о том, как Мутко подарил ему стиральную машину, о голе в ворота команды Хиддинка, а также о «Питере», в котором отмывали деньги.

«ЛОБАНОВСКИЙ НЕ ПРОЩАЛ ТРУСОСТЬ»

— Сергей Григорьевич, после не самого удачного старта казанский «Рубин» многие критикуют. Как вам игра команды?

— Что такое хорошая команда? Это сплоченный коллектив игроков и тренерского штаба. Когда такая сплоченность есть, тогда придет и результат. Именно таким сплочением занимается сейчас в «Рубине» Курбан Бердыев. До этого он сделал подобное в «Ростове». Он же не занимается сейчас постановкой какой-то комбинационной игры, а пытается создать единый механизм, который представлял бы собой клуб, тренерский штаб и игроков.

— А вы не пересекались с Бердыевым на поле?

— Нет. Но как футболиста я его помню. Небольшого роста опорный полузащитник. Лохматый такой и одновременно лысоватый.

— Лохматый и одновременно лысоватый. Это же точная характеристика футболиста Сергея Герасимца образца 90-х.

— Правильно, говорите. Так же, кстати, выглядел и Игорь Шалимов. Тренеры все чем-то похожи друг на друга. Что касается моей лохматости в сочетании с залысиной, то в 1997 году «Спорт-экспресс» признал меня «самой колоритной фигурой чемпионата». Что касается прозвища, то в киевском «Динамо» меня называли Зёлик. Причем не только у меня было такое прозвище, но еще и у Андрея Баля.

— Вы были в системе киевского «Динамо» во времена Валерия Лобановского. Чем он запомнился?

— Тем, что он никогда не прощал трусость на поле. В дубле «Динамо был Юра Миколаенко, мы вместе вызывались в юниорскую сборную СССР. Однажды в матче он дважды подпрыгнул, уходя от стыков, — его за это отправили служить в воинскую часть. Мы в перерыве матча сидим в раздевалке стадиона «Динамо», самого уютного стадиона в мире, и вдруг слышим шаги, как предвестник надвигающейся угрозы. Открывается дверь, стоит Валерий Лобановский. Он вообще никогда не заходил в нашу раздевалку, а тут сделал исключение. Зашел, всех глазами обвел и говорит нашему тренеру Михаилу Фоменко: «Миколаенко — в часть!».

— Иными словами, Дэвида Бекхэма, который в четвертьфинале чемпионата мира – 2002 ушел от стыка, позволив бразильцам провести голевую контратаку, Лобановский тоже выгнал бы?

— Да. Бекхэм, подпрыгнув тогда, наказал всю свою футбольную нацию. Если бы он прошел «школу Лобановского», в которой все могли простить: споры с тренером, хамство, даже нарушения режима, но не трусость и равнодушие, то не подпрыгнул бы.

Лобановского я могу назвать великим организатором, и на этой стезе выше его поставить некого. Разве что Курбан Бердыев сейчас может сравниться с ним в этой сфере деятельности по уровню организации, по подходу к делу.

Курбан Бердыев Фото: Epsilon / gettyimages.ru

«ТРЕНЕРЫ НАЗЫВАЛИ КИЕВЛЯН «МАМЕНЬКИНЫМИ СЫНКАМИ»

— Вы сказали о нарушениях режима. Сразу вспоминается вопиющий для СССР случай, когда после драки в ресторане погиб футболист «Динамо» Григорий Пасичный.

— Я не был на свадьбе, на которой его убили, был только на похоронах. Там было все «Динамо» — жуткие воспоминания. Это был серьезный психологический удар по мне и по нашим одноклубникам. Что касается последующих наказаний, то тут ничего не могу сказать, поскольку сам никогда не относился к нарушителям режима, спиртное попробовал ближе к 30 годам. Для меня этот вопрос не был проблематичным.

— Воспитанник «Динамо» Пасичный не проходил в состав родной команды, вы там не смогли заиграть, Олег Таран в итоге ушел в «Днепр». Почему воспитанников школы «Динамо» было так мало в основном составе родной команды?

— Начну с того, что конкуренция при попадании в основу «Динамо» была жесточайшая. В команду приглашали всех лучших, кто был на Украине. А лучших тогда было с достатком. В те годы сборная СССР стояла в рейтинге второй в мире, сейчас Россия опустилась на 63-е место. Убери сейчас лимит, на поле будут выходить 15 - 20 толковых футболистов с российским паспортом на все команды чемпионата. Возвращаясь к тем временам, мы на тренировках дубля устраивали настоящие битвы на выживание. Но замечу, что тренеры дубля отдавали предпочтение воспитанникам других интернатов, так как сами были в массе своей приезжими. А нас, киевлян, называли «маменькиными сыночками». А как мог пробиться в состав тот же Таран, если был Олег Блохин. Чуть раньше был Владимир Онищенко, потом Игорь Беланов. При этом Таран был, что называется, своенравным, самолюбивым футболистом, но он нашел себе место в «Днепре», выиграл с ним два чемпионства Советского Союза.

Нам приходилось проходить через кровь, пот и страдания, чтобы только дойти до состава дубля. (Смеется. ) Приведу в качестве примера Лешу Михайличенко, который на каждом матче дубля выдавал целые спектакли и попал в основу в 23 года. Вася Рац в дубле сидел 7 лет. А Таран не захотел терпеть.

— В те годы советские команды вашего возраста дважды принимали участие в домашних чемпионатах Европы — U-18 (1984) и U-20 (1985). Киевлян в тех командах почти не было, в том числе вас. Почему?

— Мы привлекались в команду Бориса Игнатьева с тем же Миколаенко, о котором я уже говорил. Потом команду по непонятной причине возглавил Сергей Мосягин. Что-то не заладилось у ребят с ним. Помню, на одном из выездов в Румынии мы проиграли дважды. Правда, там и судейство было такое, что наш грузин Сосо Чедия влепил по пятой точке арбитру. Тем не менее у ребят существовал план убрать Мосягина, пока в дело не вмешался Игнатьев и не успокоил бунтовщиков. Что касается конкретно меня, то могу предположить, что не устроил тренерский штаб. Хотя я очень расстроился, у меня майка той сборной СССР до сих пор дома хранится. Но 1984 год выдался для меня богатым на события: не взяли в сборную и из дубля Киева отправили во вторую лигу, в фарм-клуб, как его сейчас назвали бы. Мне тогда было 18 лет, и вы не представляете, как я тогда расстроился.

«КОЛОТОВ ЗАПОМНИЛСЯ КАК ОЧЕНЬ СКРОМНЫЙ ЧЕЛОВЕК»

— Почему? Вам дали шанс из турнира дублеров перейти в настоящий мужской футбол, где люди деньги зарабатывали.

— Я тогда всего этого не осознавал. Переезжать пришлось недалеко, Ирпень — это пригород Киева. Тренировал команду Виктор Каневский, который очень большое влияние оказал на мою дальнейшую карьеру. Если в Киеве я чувствовал себя винтиком, был обязан выполнять любые указания, то Каневский через меня строил игру. Видел, что я могу играть впереди, обострять, отдавать, забивать, и тогда он закрывал защитником зону подо мной, а мне развязал руки — твори! Через полтора года я получил предложения из всех украинских клубов высшей лиги, включая родное «Динамо»! Только оно пригласило меня последним, когда я уже успел договориться с донецким «Шахтером».

Но все это я осознал потом. А на момент перевода — поймите, я же был плоть от плоти динамовский. Мы жили в полукилометре от республиканского стадиона, и все мое детство прошло там, я был на матчах «Динамо», фанател от команды, которая была сильнейшей в Европе в середине 70-х. Кстати, переехав в Зеленодольск, был сильно удивлен, узнав, что один из кумиров моего детства Виктор Колотов — воспитанник местного футбола. Я даже играл какое-то время под его руководством: к примеру, мы выиграли Спартакиаду-1986.

— Каким вам запомнился Колотов?

— Очень скромным в быту: поверьте, это редкое качество, которое отличало кумиров нашего детства, с которыми потом приходилось сталкиваться по жизни. Я даже успел поиграть с ним на первенство Киева, только он уже заканчивал, а я начинал карьеру. На футбольном поле он запомнился очень самоотверженным человеком, с бойцовским характером, просто так капитанами киевского «Динамо» люди в те годы не становились.

— Почему вы выбрали «Шахтер»?

— Оказало влияние то, что «Шахтер» на тот момент тренировал Олег Базилевич, работавший в Киеве в середине 70-х годов вместе с Лобановским.

— Вы поиграли в дубле «Шахтера» с Виктором Онопко. Каким он был, когда ему было 17 - 19 лет?

— Нас поселили в одной комнате, когда он только перешел в Донецк. Дни рождения у нас чуть ли не в один день. Я видел в нем потрясающие человеческие качества и большую надежность во всех смыслах. Это сверхнадежный игрок, на которого тренер мог положиться на все 100 процентов.

Изначально мне все в Донецке нравилось, но потом Базилевича сменил Анатолий Коньков. Это было очень печально. Насколько он был великим игроком, настолько я был разочарован работой под его руководством. Коньков занимался только своей персоной, пил, гулял, но не работал. Нахождение под его руководством я посчитал пустой тратой времени. И мне пришлось оттуда уехать, не имея никаких приглашений. Было очень трудно в бытовом плане, мне давали трехкомнатную квартиру в Донецке, только что родился первый сын Сергей. Но я на все плюнул и уехал.

— Между тем вам поступило предложение из грузинской «Гурии». Команду опекал брат самого Эдуарда Шеварнадзе. Тот же Хлус говорил, что ему там платили по 3 тысячи рублей за матчи в первой лиге.

— Примерно так и было. Но не со мной. Когда я вернулся из Донецка в Киев, меня и Мишу Олифиренко, ранее игравшего в «Динамо», пригласил на разговор Михаил Фоменко. Он возглавил «Гурию» и формировал состав из знакомых ему футболистов, которые точно могли помочь в сезоне. Фоменко объяснил футбольные задачи, а по остальным, сказал, будут разговаривать другие люди. Лично ко мне на черной «Волге» подкатил очень толстый грузин, который с большим акцентом начал рассказывать об условиях: «От двух шестьсот тысяч рублей до трех четыреста». Шоколад, по меркам СССР. Там было тысяч пять жителей, а стадион на 30 тысяч — первый чисто футбольный в СССР, без всяких легкоатлетических дорожек. В том же минском «Динамо», куда я в итоге ушел, было 250 рублей зарплаты плюс полтинник премии за победу. Но я выбрал Минск, потому,что расставлял для себя приоритеты. Тогда для меня главным было играть в высшей лиге. И в самый последний момент я дождался предложения от Эдуарда Малофеева.

«БЫШОВЕЦ — ВЕЛИКИЙ ФИЛОСОФ»

— Об Эдуарде Васильевиче много писали как о человеке, который «жег сердца глаголом». Он уже тогда был глубоко религиозным человеком?

— Не до такой степени, как сейчас. В целом, я считаю, мне повезло в футбольной жизни в том, что и играл под руководством двух выдающихся тренеров, и потом помогал им в тренерской работе. Это Малофеев, у которого я работал в штабе питерского «Динамо», и Анатолий Бышовец, у которого играл в «Зените» и помогал ему в штабах «Томи» и «Локомотива». Мне повезло, что мог проанализировать их философию, тренерские подходы. Эдуард Васильевич — да, зажигал сердца.

— Но повторить успех 1982 года, когда стал чемпионом с минским «Динамо», он уже не смог.

— Мне кажется, что ему мешала проблема, о которой все прекрасно знают в футбольном мире. Как футбольного специалиста я считаю Малофеева выше и Лобановского, и Морозова, и Бышовца, поэтому и почерпнул для себя в тренерском ремесле больше всего из практики Эдуарда Васильевича. Бышовец — это великий философ, человек, которому дано строить отношения с руководством. Малофеев — тренер, хотя, при этом он был очень слабым организатором.

— Ваши слова косвенно доказываются историей 1986 года, когда Малофеев вывел сборную страны на чемпионат мира, а в Мексику ее повез Лобановский. Было ли это решение правильным?

— Конечно, нет. Произошедшее надо ставить в укор нашему тогдашнему руководителю федерации Вячеславу Колоскову, который не отстоял работающего тренера. Конечно, на волне победы киевского «Динамо» в Кубке Кубков и приглашения оттуда 13 футболистов в сборную страны, был соблазн поддаться на эту замену. Но надо было разбираться, на мой взгляд, почему игроки в клубе блистают, а в сборной играют ни шатко ни валко. В итоге сборная, которая могла дойти до финала, уступила в 1/8 финала Бельгии.

— Но можно говорить и о том, что, начав тренировать еще на чемпионате мира, Лобановский заложил фундамент той сборной, которая стала второй на чемпионате Европы 1988 года. Нет?

— А вот с этим соглашусь. Вот бывает в жизни, когда сегодняшнее поражение при его грамотном осмыслении оборачивается завтрашней победой. Но я все-таки сторонник того, чтобы не происходило революций в футболе. Но, увы, фигура Малофеева не была поддержана, вокруг него не было единства, игроки, блестяще выглядевшие в клубе, представляли в рядах сборной жалкое зрелище — возвращались в клуб и снова выдавали феерические игры. Получается, что игроки делили для себя важность игр за клуб и сборную, хотя лично я не сторонник такого подхода.

«В «БАЛТИКЕ» В РАЗДЕВАЛКЕ ЛЕТАЛИ СТУЛЬЯ»

— Развал Союза вы встретили в Минске.

— Надо заметить, что мне очень нравилось в Минске, я там обустроился, получил квартиру, машину, обзавелся друзьями, чувствовал себя очень комфортно, это прекрасная страна с душевными людьми. Но играть в чемпионате Беларуси изначально не планировал, поскольку уровень конкуренции для минского «Динамо», в соперниках которого оказались несколько команд из второй лиги. Я начал заниматься вопросами возвращения в Киев, но мы выиграли чемпионат Беларуси и получили шанс сыграть в Кубке чемпионов, а в соперниках был знаменитый «Вердер» с Отто Рехагелем во главе. Для меня это противостояние было очень заманчивым. Я в итоге не жалею, что не ушел из Минска. Мы дома сыграли 1:1, я сделал голевую передачу Вале Белькевичу, в Германии проиграли 2:5, совсем не по игре, в которой я, кстати, забил. Заработанные деньги в конце концов были бы потрачены, а это осталось в памяти, такое не забывается. После этого сезона меня вновь пригласили в Киев, но я выбрал предложение из Израиля, уехав в местную «Бней Иегуду». Уже оттуда я вернулся в чемпионат России, в «Балтику».

— Как приглашали в то время, когда еще не было агентов, интернета, сотовых телефонов и люди забывались достаточно быстро, исчезая из круга общения.

— Меня пригласил туда Леонид Ткаченко. Финансовые условия «Балтика» предложила очень хорошие, и сам город был готов к большому футболу. В качестве доказательства: решили провести товарищеский матч с вильнюсским «Жальгирисом» 1 марта. На местный стадион пришло 30 тысяч зрителей! Девиз команды, которой руководил Леонид Ткаченко, был один: «Вышел на поле – умри!» По раздевалке после игр и стаканы, и стулья, и даже кресла летали. По большому счету это тот же принцип, что у Лобановского, только доносимый до адресата немного по-другому (смеется ). Тем не менее у нас там была потрясающая команда, отличный коллектив, меня до сих пор помнят в Калининграде, несмотря на то что провел за «Балтику» чуть больше десятка матчей. Благодарен этому городу за возможность встать мне на ноги.

«МОЙ ГОЛ ПОМОГ ОБЫГРАТЬ КОМАНДУ ХИДДИНКА»

— Вы переходили в чемпионат России уже в качестве игрока сборной Беларуси. Как вас уговорили играть за нее?

— Для меня Украина была и остается родиной, но из футбольной сборной предложений не поступало. Видимо, футбольный хаос, который тогда поглотил весь наш мир, помешал тамошнему руководству разобраться в происходящем вокруг, а самостоятельно напрашиваться в сборную не принято. Я, во всяком случае, этого не мог себе представить. А сборная Беларуси к тому времени начала готовиться к дебютному для нее официальному турниру, отборочному турниру Евро-1996. Первый сбор я пропустил, надеясь на вызов из Украины, а на второй приехал, поскольку хотел играть на международном уровне. Изначально сборную Беларуси тренировал Михаил Вергеенко. Он мне доверял, а это для меня самое главное во взаимоотношениях с тренером. 30 матчей в сборной в официальных турнирах — значимая часть моей карьеры. Под его руководством я работал в минском «Динамо», потом в сборной, и эти годы могу назвать одними из лучших.

— Недаром вас признали лучшим футболистом Беларуси 1993 года.

— Тогда было полное удовольствие от футбола, а прийти к такому чувству очень нелегко. Что касается сборной, то наиболее запоминающимся был матч 1995 года со сборной Голландии, которую тогда тренировал Гус Хиддинк. Мы выиграли дома 1:0.

— Благодаря вашему голу. Вы тогда реально били по воротам с такого острого угла?

— Вы хотите, чтобы я через 20 лет сказал, что делал тогда пас?! Да, угол был острый, но не нулевой, просто в динамике могло показаться, что забить невозможно. В целом контратака получилась на загляденье, мы выходили из обороны после стандарта, и с Павлом Качуро в два паса мы разорвали оборону голландцев. Предыстория у этой игры такова, что на нее не приехали несколько лидеров сборной, в частности, Сергей Алейников, Юрий Шуканов. У нас в составе было 7 футболистов из чемпионата Беларуси. А у них примерно столько же из «Аякса», который только что выиграл Кубок чемпионов. Само собой, до игры нас все похоронили в прогнозах. К этому моменту нашу сборную тренировал уже Сергей Боровский, а это очень сильный тактик, и он грамотно построил игру. Того же Марка Овермарса опекал на фланге Сергей Гуренко, который ничего не позволил голландцу.

«ПРЕВРАЩАЛИ «ЗЕНИТ» ИЗ ФУТБОЛЬНОЙ ПЕРИФЕРИИ В ТОП-КЛУБ»

— Завершали вы свою игровую карьеру в «Зените», причем украинцев было больше, чем питерцев.

— Давайте посчитаем: я, Вернидуб, Горшков, Попов, Попович, Лебедь, Свистунов. Питерская молодежь была: Березовский, Игонин, Зазулин, Кондрашов, Панов, Анатолий и Дмитрий Давыдовы — уникальный случай, когда отец и сын играли в одном составе. Команда была разбалансирована и только-только находила связи. На первую игру с Нижним Новгородом пришло еле-еле пять тысяч болельщиков. Я шел туда к Бышовцу, которого знал с детства. Знал, что там, где Анатолий Федорович, порядок. В этот раз я к нему напросился, хотя у меня все хорошо складывалось в Калининграде.

В Питере особая каста болельщиков, что я ощутил сразу. Это понимающие в футболе люди, лучшие в России. Сам город прекрасен, я после переезда в свободное время устраивал для себя экскурсии, чтобы лучше познакомиться с одним из прекраснейших городов мира, в котором мне посчастливилось остаться жить. А Бышовец из разбалансированного состава сделал команду, на которую к концу года пошел зритель. В 1998 году был уже полный стадион, когда мы лидировали, произведя фурор в начале чемпионата. Буквально за полгода Питер из «футбольной периферии» превратился в топ-город.

— Как питерский зритель полюбил команду, в которой костяк составляли «понаехавшие»?

— Потому что мы отдавались без остатка, публику в этом плане не обманешь. Хотя, помню, мне частенько задавали провокационные вопросы ваши коллеги. В том числе Геннадий Орлов интересовался: «Почему вы здесь играете с особым рвением?» Я отвечал, что я даже во дворе играя буду делать это с особым рвением. У меня родители — труженики, да и футбольное воспитание, заложенное в детстве, не позволяло не выкладываться на поле.

«МУТКО ПОДАРИЛ МОЕЙ СЕМЬЕ СТИРАЛЬНУЮ МАШИНУ»

— Почти одновременно с вами свою футбольную карьеру начинал Виталий Мутко, который стал президентом «Зенита». Что можете сказать о первых шагах Виталия Леонтьевича в клубе?

— Начну с небольшой истории. Когда я только перешел в «Зенит», у меня родились двойняшки. После перелета из Калининграда меня сотрудники зенитовского клуба отвезли на базу, а жену — в роддом. Когда я играл дебютный матч против «Локомотива», жена родила. Мне об этом сказали в перерыве матча.

— Красивым завершением этой истории было бы, если бы вы во втором тайме дубль положили в ворота «Локо».

— У меня были моменты, но не забил, а мы сыграли по нулям, что было большим достижениям. А положил я в следующей игре с Нижним Новгородом, за мной не заржавело. И Виталий Леонтьевич нам подарил стиральную машину.

— Павел Садырин говорил про Александра Панова: «Он такой шкет был, со стакана падал». Благодаря чему Панов стал одним из лидеров сборной России 1999 года?

— Про Сашу, с которым я поиграл в «Зените», скажу, что это был такой «трудный подросток». Но бывают трудные, которые скрытные, а он весь как на ладони, очень искренний. Что думает, то и говорит. Думаю, что в большого футболиста его превратила работа с Бышовцем. У многих перевернулось мировоззрение, у того же Игонина, Кондрашова, когда мало кому нужные ребята стали кандидатами в сборную страны. У Панова было природное качество — скорость. Я редко сталкивался с такими бегунками.

— Например, ваш одноклубник по минскому «Динамо» 80-х годов Валерий Величко.

— Валерий по кличке Конь мог бы далеко пойти, но у него лени было больше, чем скорости. Кто себя реализовал из советского времени, так это Игорь Беланов. Так вот Панов максимально использовал свою скорость и дриблинг, поставленный удар, запомнившись дублями в финале Кубка России – 1999 и матче со сборной Франции (3:2). Играя в одной команде с Пановым, мне надо было только за спину защитникам мяч заслать, и Саша уже мчался туда и был первым на мяче.

«В «ЛОКОМОТИВЕ» БЫЛ РАЗДРАЙ МЕЖДУ ИГРОКАМИ И ТРЕНЕРАМИ»

— Если говорить о вашей тренерской карьере, то, наверное, можно выделить работу в тренерском штабе «Локомотива», с которым вы выиграли Кубок России.

— Трофей мы выиграли, но большее удовольствие я получил от работы в Томске в 2005 году. И там, и в «Локо» я работал в тренерском штабе Бышовца. Мы финишировали восьмыми, отношение к нам было на уровне, на команду вся Сибирь работала, и мы получали удовольствие от работы. О «Локомотиве» я подобного сказать не могу. До сих пор не пойму, кому в голову пришла мысль поставить в руководстве клуба Юрия Семина и Бышовца — антиподов, ненавидящих друг друга. Изначально было ясно, что из этого ничего хорошего не получится. Так и случилось. Порядка в «Локомотиве» не было, будь он, мы бы стали чемпионами. У тогдашнего чемпиона «Зенита» мы отобрали четыре очка, у серебряного призера «Спартака» выиграли четыре игры в сезоне — в чемпионате и Кубке, а сами остались без медалей.

Был раздрай между тренерами и игроками. Футболисты к нам относились безобразно. В итоге каждый приезд в Баковку давался мне с большим трудом. Хотя мы завоевали трофей в сезоне, но важнее его — человеческие отношения. Недаром, когда у Леонида Слуцкого спросили, в чем заключается работа тренера, он ответил, что в управлении взаимоотношениями. Когда они не налажены, то не получается думать о деле в должной мере.

— Как вы можете охарактеризовать свою работу в качестве главного тренера казахстанского клуба «Окжетпес»?

— Это была хорошая школа выживания, которую я прошел в команде, не имевшей никаких условий. Вспоминаю еще, что такого безобразного судейства, как в Казахстане, я лично не встречал нигде. Там просто «убивают». Казахстан мне очень запомнился своим многообразием, где север и юг страны, по сути, два совершенно разных региона. На севере, где я жил в Акмолинском районе, прекрасные места, голубые озера, а юг Казахстана — это сплошная степь, по которой ходят верблюды и с неба падают отваливающиеся ступени космических ракет. Потом я поехал в «Окжетпес» во второй раз и нарвался на президента клуба, оказавшегося негодяем. Он вместе с игроками сдавал игры, а в подобном случае управлять командой просто невозможно.

«В ФУТБОЛЕ СТОЛЬКО ПРОХОДИМЦЕВ, ЧТО ПРОБИТЬСЯ ОЧЕНЬ СЛОЖНО»

— Вы работали еще в питерском «Динамо». Это та самая команда, которая то умирает, то тут же возрождается?

— То самое. В Питере есть проблема взаимоотношений в футболе, которые сформулированы в лозунге «Один город — одна команда». Почему этот лозунг в действии, я не могу понять. Меня не звали в клуб, где играл, зато пришлось потрудиться в других питерских командах. Но проходимцев столько, что пробиться очень сложно. Что касается «Динамо», то президент команды Сергей Амелин на губернаторских выборах сделал ставку не на того кандидата, и после победы его оппонента динамовцам начали вставлять палки в колеса.

— Вы также поработали в таких командах, как «Питер» и «Тосно». Что там было?

— «Питер» — это нечто мимолетное, когда президент клуба отмывал деньги. Меня убил эпизод, когда нас отправили на сборы в Финляндию, где сняли дом, в котором мы должны были жить безвылазно, при этом не тренируясь. Нас обещали кормить, а мы просто должны были провести вместе три недели. Зачем? Почему?

Что касается «Тосно», то это маленький районный центр, я работал в молодежной команде. Мы добились великолепных результатов, но вмешались какие-то внефутбольные моменты, и от моих услуг отказались. Команда сейчас вышла в премьер-лигу, хотя смысл ее существования, когда ничего нет, вплоть до собственной раздевалки на стадионе, мне не совсем понятен. Футболисты в «Тосно» практически не появляются, им снимают квартиры в Питере, тренируются на стадионе «Новая арена», у них ничего нет. Давно можно было построить стадион, развивать собственную футбольную школу, но когда такого не происходит, то задаешься вопросом, насколько долго это продлится.

— Но, извините, такой же вопрос можно задать по «Анжи-Юниору». Или нет?

— Абсолютно правильный вопрос. К нам и ощущается такое недоверчивое отношение, больше всего из-за приставки «Анжи», которая символизирует Дагестан. Зачем мы сюда пришли, чего хотим? Я отвечу, что мы пришли сюда развивать футбол, у нас молодая команда, которая представляет собой симбиоз из воспитанников питерского, татарстанского и дагестанского футбола. Со мной из команды «Юниор», которой я руководил в Питере, пришли пять человек, в которых я абсолютно уверен. Татарстанские воспитанники необходимы для того, чтобы на нас пошли местные болельщики, начали переживать за нас, тем более местная земля не обделена футбольными талантами. Пример Артура Гилязетдинова, никому не известного парнишки, подтверждает мой тезис. Я увидел его на первой тренировке, он работал с горящими глазами. Я вспомнил слова Константина Бескова о Сергее Родионове и Федоре Черенкове: «Глядя на их работу, хочется жить». То же можно повторить об Артуре и многих ребятах из нашего состава. А я постараюсь им передать весь тот опыт, частичками которого делился с вами в интервью.

Дата рождения: 13 ноября 1965 года
Место рождения: Киев
Игровая карьера: «Динамо» (Ирпень) – 1984 - 1986; «Шахтер» (Донецк) – 1986 - 1988; «Динамо» (Минск) – 1988 - 1993; «Бней Иегуда» (Израиль) – 1993 - 1996; «Балтика» (Калининград) – 1997; «Зенит» (Санкт-Петербург) – 1997 - 1999; «Каунас» (Литва) – 1999; «Торпедо-МАЗ» (Минск) – 2001/2002.
Достижения: обладатель Кубка России – 1999, лучший футболист Беларуси-1993. Провел 25 матчей за сборную Беларуси.
Карьера главного тренера: «Северсталь» (Череповец) – 2004, «Окжетпес» (Кокчетав) – 2006, 2009/2010; «Тосно-М» – 2014/15. С 2016 года – главный тренер «Анжи-Юниор» (Зеленодольск).
Карьера тренера: «Томь» (Томск) – 2005, «Локомотив» (Москва) – 2008, «Динамо» (Санкт-Петербург) – 2008/2009.
Достижения: обладатель Кубка России – 2007.

Юниор

Должность главный тренер Карьера Клубная карьера* 1983-1984 Динамо (Киев) 0 (0) 1984-1986 Динамо (Ирпень) 56 (7) 1986-1988 Шахтёр (Донецк) 50 (4) 1989-1991 Динамо (Минск) 47 (8) 1992-1993

REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991-1995) Динамо (Минск)

47 (16) 1994-1996 Бней Иегуда 68 (21) 1997 Балтика 13 (5) 1997-1999 Зенит (СПб) 49 (9) 1999 Каунас 5 (2) 2000 Динамо-Стройимпульс КФК 2001-2002 Торпедо-МАЗ 32 (5) Национальная сборная** 1992-1999 25 (7) Тренерская карьера 2004 Северсталь 2005 Томь тренер 2006 Окжетпес 2007 Локомотив (Москва) тренер 2008-2009 Динамо (СПб) тренер 2009-2010 Окжетпес 2012-2013 Отрадное 2013 Питер 2014-2015 Тосно функционер 2014-2015 Тосно -М 2016- Юниор

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Серге́й Григо́рьевич Герасиме́ц (13 октября 1965, Киев , Украинская ССР , СССР) - советский и белорусский футболист украинского происхождения, нападающий ; тренер.

Карьера

Клубная

Воспитанник школы «Юный динамовец» (Киев). В киевское «Динамо » попал при Лобановском, но игроком дубля стал при Юрии Морозове. После двух лет в резервном составе был переведён в дочернюю команду из города Ирпень. Работавший тогда с командой Виктор Каневский, дал раскрыться футболисту, позволял играть в техничный футбол. В 1986 принял приглашение и перешёл в донецкий «Шахтёр ». Из Донецка ушёл, не сработавшись с Анатолием Коньковым. Спустя некоторое время его позвал в Ланчхути Михаил Фоменко. Он написал заявление о переходе в «Гурию», но предупредил: будет предложение из высшей лиги - поедет туда. Вскоре такое предложение поступило от Динамо (Минск) , куда он и перешёл. Играл также за «Бней Иегуда» Тель-Авив (1994-1996), «Балтика» Калининград (1997), «Зенит» Санкт-Петербург (1997-1999), «Жальгирис» Каунас (1999), «Динамо-Стройимпульс» Санкт-Петербург (2000), «Торпедо-МАЗ» Минск (2001-2002).

В сборной

После распада СССР принял приглашение Михаила Вергеенко и стал выступать за сборную Белоруссии . За сборную отыграл 26 игр и забил 7 мячей. Один из них - в ворота Эдвина Ван дер Сара в отборочном матче против сборной Голландии в 1995 году.

На пару с Петром Качуро мы обыграли семерых голландских игроков. Я получил пас от партнёра и фактически от углового флага поразил ворота. Этот гол был признан лучшим в том туре отборочных игр.
- . .

Тренерская

В качестве главного тренера возглавлял команды «Северсталь» Череповец (2004) и «Окжетпес» Кокшетау, Казахстан (2006, 2009-2010). Ассистировал Анатолию Бышовцу в томской «Томи» (2006) и московском «Локомотиве » (2007). Осенью 2008 года подписал контракт с «Динамо» (Санкт-Петербург), где помогал Эдуарду Малофееву до 2009 года.

12 декабря 2010 года в Москве окончил 240-часовое обучение на тренерских курсах и получил лицензию Pro .

С июня 2013 - главный тренер ФК «Питер ».

19 марта 2014 был назначен на должность руководителя детско-юношеских команд - руководителя программы развития молодежного футбола ФК «Тосно» . Работал главным тренером молодёжной команды «Тосно» из первенства МРО «Северо-Запад» и Ленинградской области. 31 января 2016 контракт с клубом был расторгнут.

Перед сезоном-2016 возглавил новый клуб «Юниор» СПб, заявленный в ЛФЛ , МРО «Северо-Запад» .

Напишите отзыв о статье "Герасимец, Сергей Григорьевич"

Примечания

Ссылки

1983 Гоцманов | 1984 Алейников | 1985 Гоцманов | 1986 Алейников | 1987 Гоцманов | 1988 Алейников | 1989 Гоцманов | 1990 Метлицкий | 1991 Курбыко | 1992 Зыгмантович | 1993 Герасимец | 1994 Зыгмантович | 1995 Белькевич | 1996 Маковский | 1997 Лаврик | 1998 Хацкевич | 1999 Гуренко | 2000 Хацкевич | 2001 Тумилович | 2002 Глеб | 2003 Глеб | 2004 Ромащенко | 2005 – Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n"ai pas voulu l"offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.

Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.

Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.